Изгнать барокко из богослужения
Прот. Георгий Крылов
Культура барокко была глубоко усвоена Русской Церковью. Сегодня это основной культурный стиль богослужения, этикета и внутренней жизни Церкви. А что было до распространения барокко? Как этот пышный стиль изменил церковную жизнь и христианское мировосприятие? Подробный разбор и анализ компонентов богослужения, испытавших на себе влияние барокко, приводится в публикуемом докладе.
Когда эпоха Средневековья подошла к концу и начался период секляризации, мир стал возрождать формы былой языческой культуры, начался Ренессанс. Но на деле чаще всего за Ренессансом стояло не собственно возрождение (трудно вернуть, утеряв нить традиции), а секуляризация, расцерковление форм былой церковной культуры.
Русь, как и весь православный Восток, Возрождение миновало. Реакцией на западное Возрождение в Византии стала культура исихазма. Экспансия Нового времени на Руси началась спустя долгие годы, в XVII веке. Началом этого процесса стала, без сомнения, «никоновская» книжная справа, а маркером секуляризации на Руси стал стиль барокко, заимствованный с Запада через посредство Польши и Украины.
Культура барокко была усвоена и видоизменена Русской Церковью во всех ее компонентах. Эта культура была как бы «заморожена» и сохранена до сих пор как основной культурный стиль богослужения, этикета и внутренней жизни современной Церкви. Более того, барокко во многом определяет механизм церковного бытия – быт и обиход.
Почти все претензии современной прессы и светского общества к Церкви, к ее внешней и внутренней жизни касаются именно этой барочной стилистики: богатство облачений и пышность церемоний, "символическая" властность в отношениях начальствующих к подчиненным, четкая и обязательно внешне маркированная многоступенчатая иерархическая лестница.
Но человек Церкви, воспитанный с детства в барочном миросозерцании, считает этот порядок вещей искони церковным и вполне законным: не греховным и во всем соответствующим евангельской нравственности. Даже наоборот – отступление от этого порядка греховно. Недаром один из современных спикеров Церкви отстаивал обязательность богатства облачений и быта епископа. Логика такова: епископ символизирует Христа, значит все на нем и вокруг него должно быть прекрасным (богатым, красивым – лучшим), символизируя Царство Небесное вокруг Христа. И относиться к епископу нужно как непосредственно ко Христу – со всеми вытекающими.
В настоящее время намечается процесс церковного возрождения, и интуитивно возникает стремление к откату назад, в духовную и символическую культуру русского и византийского Средневековья.
Для барочного богослужения характерна крайняя степень театрализации. Цель такого богослужения – удивить, поразить зрителя происходящим, дать максимальное эстетическое удовольствие, душевный отдых и расслабление. Средневековое богослужение, в противоположность, предельно прагматично, и имеет целью лишь спасение души пришедшего, поэтому лишено внешних эффектов и направлено на духовный труд.
Древнерусское богослужение стремилось к предельной понятности богослужебного текста. Тексту подчинялось все: роспевы (мелодия подчиняется смыслу), богослужебные действия или бездействие, стиль и темп чтеца. Непонятные фразы и выражения со временем всегда заменялись понятными (т.н. общественная справа). Но даже если "убрать" фактор нечитаемости и непонятности, то смысловая составляющая богослужения "загнана" в барочной службе в "самый глухой угол".
Все богослужение как бы направлено на то, чтобы заглушить смысл богослужебного слова. Это и партесное невнятное пение (партесом внятно петь невозможно), и "праздничные" роспевы и концерты (красиво, но непонятно, смысл приносится в жертву красоте). Быстрота и монотонность чтения (в Средневековье читали не на одной ноте, а на погласицу), а также многочисленные сокращения (теряется общая нить молитвы) – тоже не содействуют внимательности.
Нельзя не заметить, что современная русская вокальная культура идет в разрез как с вокальной богослужебной культурой православных Восточных Церквей (которые в этой области не испытали столь убийственного влияния Нового времени), так и с культурой «заповедника Средневековья» - старообрядцев.
Следует уходить от театрального стремления осветить «сцену» и «актеров» как можно ярче. По уставу непосредственно сам священник при священнодействии не освещается никогда (хотя священнодействие символизирует важные и принципиальные вещи). Тактичная прикровенность в этом отношении характерна для творцов богослужебной световой симфонии. В современной греческой традиции, к примеру, на Евхаристическом каноне и при причащении свет максимально тушится, что символизирует тайну (таинственную тишину) соединения человека с Богом.
При моделировании храмового освещения следует уходить от философии «самое важное как можно ярче», «алтарь – символ неба, поэтому он должен быть освещен ярче, чем храм», «самый яркий прожектор – на священника и Престол» и проч. Алтарь, по уставу, ярко не освещается вообще никогда. Единственным источником света в алтаре должен быть светильник (свеча) на престоле (семисвещник – детище барокко).
Об иконописи здесь нет смысла много писать, потому что в современном церковном сознании, благодаря многолетним трудам иконоведов и богословов, прочно утвердилась истина превосходства канонической византийской и древнерусской иконописи над «иконами» Нового времени. И только! Иконы эти запихивают в барочные рамы, в лоснящуюся золотом глубокую резьбу барочных иконостасов! Считается, что чем больше золота в храме, тем больше радения приложил священник к его украшению!
Остается напомнить, что в древнерусских храмах золото было только на нимбах! Это символ Нетварного света, за которым живет Бог. И в этом смысле золотить вокруг все, что поддается золочению – сродни кощунству.
Внутреннее оформление храма и то, что можно назвать «сопровождением богослужения», с одной стороны, является показателем мировоззрения служителей, с другой стороны, во много определяет сам стиль богослужения. Сейчас в моде стиль, который условно можно назвать «украинским»: чтобы все сияло, гремело, лоснилось (об этом мы уже писали выше). Именно на этот стиль рассчитан ассортимент безвкусных заводских поточных облачений – яркие искусственные цвета, абсолютно не соответствующие древней церковной традиции (ну не было тогда таких пигментов!).
Однако нужно развеять ряд заблуждений о «каноничности» только той формы и цвета, который производится художественным предприятием Софрино, а иногда навязчиво диктуется богослужебными указаниями – все это выдается за традицию, а на самом деле является дурной привычкой последнего столетия, и начальные экскурсы даже в Синодальное время достаточно быстро подтверждают их неправомерность. Если говорить об облачениях, то жесткая привязка цвета облачения к тому или иному празднику не так обязательна – точнее законы привязки лучше сверять со средневековыми традициями.
Попробуем дальше развенчать сложившиеся представления: оплечье фелони и ее нижняя часть раньше обычно различались по цвету; подризники даже и в синодальное время были не белыми, а цветными (естественно, предполагалось наличие вкуса у облачаемого, дабы красивейшим образом согласовать используемые, обычно неяркие, цвета, и чтобы общая цветовая гамма все же соответствовала дню).
Я не скажу ничего о форме наших камилавок и клобуков (их сравнение с торбами и гусарскими шапками – киверами – тоже не буду приводить), – но ни одна из Восточных Церквей никогда (я уж не говорю о Средневековой Руси) головных уборов подобной, мягко говоря, некрасивой и абсолютно непрактичной формы не имела. Но в этой области вряд ли будет просто сделать шаг назад (знакомые мне священники, не чуждые вкуса, в своих храмах стараются служить без камилавок).
Настало время перейти от облачений к действиям облаченных – речь идет о характере пастырских жестов и действий. Но в богослужении все связано. Характер богослужебного жеста во многом диктуется облачением, надетым на священника. Поэтому в этой области я всегда отстаивал ношение полных фелоней. Каноничная фелонь, согласно св. Герману Константинопольскому, должна быть длинной, покрывать всего священника с головы до ног (т. е. иметь стойку – древние музейные фелони все имеют стойку, а греческая форма фелони – относительное новшество), быть одинаковой по длине спереди и сзади. Подобные фелони сохранились и использовались для богослужения еще в Синодальные годы, а в Средневековой Руси и Византии других не существовало.
Принципиально важен характер совершения священнодействий на богослужении – он раскрывает внутреннее содержание богослужения. Поэтому входы, выходы, повороты и ходы – все это должно быть лишено вычурной парадности, суеты и красования, исполнено благоговения. Важно, что средневековая система жестов и священнодействий была ориентирована в основном на Бога, система Нового времени – на молящихся (т.е. на зрителя – как в театре).
Мне хотелось бы сказать о внутреннем состоянии, в котором совершались священнодействия средневековым делателем богослужения. Об этом состоянии очень много говорят Чины прощения, удаленные из богослужения в Новое время. Поясню, о чем идет речь – вовсе не о Чине прощения, которым по уставу заканчивается полунощница и повечерие (хотя упомянуть о том, что и этот важнейший для богослужебной этики Чин по соответствующим причинам практически убран из приходского богослужения – нужно).
Средневековое богослужение делилось на элементы – чтения и священнодействия. Так вот, перед каждым таким элементом совершитель брал благословение на его совершение (священник – у Бога, все другие – у священника), а после совершения испрашивал прощения (за ошибки при совершении, и вообще) у Бога, священника и прихожан.
Конструкция богослужения предполагает «неторопливый диалог», и немаловажное место в этом диалоге человека и Бога занимают уставные чтения, которые из современного богослужения выкинуты вообще ввиду экономии времени. Эти уставные чтения – ответ на молитвы, обращенные к Богу, глас святоотеческого опыта, промежуток в молитвенном предстоянии, который предназначен для самоуглубления и самоанализа. Отсутствие таких промежутков «убивает» молитву, потому что к непрестанному молитвенному предстоянию способны лишь святые ангелы.
К сожалению, система священнических и архиерейских наград и до днесь является одним и сильнейших стимулов для священнослужителей (избавьте меня от выводов о духовном уровне современности и современников!) – по крайней мере попытки отмены той или иной наградной ступени всегда вызывают шум и возмущение. Но богослужебное мировоззрение Средневековья ну никак не сопоставимо с такой стимуляцией.
С практической точки зрения большая часть церковных наград неэстетична и чисто внешне мешает молиться. Попробуйте вы, облачившись в полный комплект священнических, к примеру, наград, с громоздкой митрой на голове – сделать земной поклон? Да что говорить о всех наградах – даже наперстный крест или панагия мешают делать земные поклоны (особенно если делать их сотнями – как положено по уставу) – в Средневековье ни наперстных крестов, ни современного типа панагий на богослужении не носили. Да и сегодня на «рабочих» будничных богослужениях, особенно постовых, знакомые мне священники служат «по-гречески», не навешивая на себя лишнего и мешающего.
Итак, подведем некоторые итоги. Причина раскола – в характере литургической реформы. Дело не в новом переводе, а в том, что творцы реформы предложили, по сути, переход на новый литургический язык. Язык этот был воспринят лишь отчасти, и на настоящий момент мы имеем в разных местах раскиданные осколки дивного средневекового храма – храма богослужения, – которые поросли травой, и уже невозможно даже представить себе, что они когда-то составляли единое целое. Пришло время аккуратного и бережного собирания камней, чтобы нам с вами не пропасть на этом поле с осколками, не умереть от жажды рядом с затерянным родником.
http://www.newmartyros.ru/news/izgnat-barokko-iz-bogo..
#богослужение_sn #духовность_sn #актуально_sn
